СМИ

В 2000-м году молодые украинские музыканты, придумавшие группу «Ундервуд», отправились в Москву, чтобы «сыграть свою историю». Коллектив стал одним из самых ярких проектов, которые «вспыхнули» перед закатом независимой поп-музыки на территории СНГ. Российско-украинский музыкальный небосвод с той поры значительно потускнел, однако сектор, занятый группой и сегодня привлекает внимание ценителей интеллектуальной поп-музыки. По нашей просьбе лидеры «Ундервуда» Максим Кучеренко и Владимир Ткаченко сделали обзор своего творческого пути и контекста на фоне которого он происходил.
 
Для экономических изданий традиционной практикой является написание так называемых бизнес-кейсов. Обычно это история успеха какой-либо компании. Как по-вашему, история группы «Ундервуд» - это для подобного кейса? Просто, некоторые склонны сразу же ссылаться на судьбу…

Максим Кучеренко: Да, я считаю, что «Ундервуд» интересный объект для отдельного кейса. Мы находимся на рубеже индустрии развлечений и культурным полем. Последнее деловое заседание, которое у нас состоялось недавно, показало, что мы всё-таки больше являемся культурным проектом, который в основном занимается творческой деятельностью и, с вашего позволения, искусством. Нужно и денег заработать и сохранить то, что мы называем «неповторимым оттиском художника». В существующем сейчас медийном и шоу-бизнес пространстве, конечно, есть завал даже не в тотальное продюсирование, а в рыночный фундаментализм какой-то. Он убивает на корню всё живое, творческое. Другой крен маятника - резкий уход в андеграунд с недоразвитостью студийных и аранжировочных решений с шаблонными неизобретательными песнями.

1995-й год – время образования группы. В 2000-м «Ундервуд» переехал в Москву. Что между этими датами происходило с группой?

Владимир Ткаченко: Ничего сверхъестественного с точки зрения событийности не происходило. Скорее происходили важные химические вещи, связанные с периодом накопления… Мы тогда камни не разбрасывали, мы их собирали. Мы писали песни. Много-много песен. После студенческого рок-н-рольного периода, в течение которого  концертировали по Крыму, с 1997 по 2000-й каждый из нас официально занимался медициной. Это был очень важный, драгоценный период, потому что там было много накоплений. Когда нет концертной деятельности, а песни продолжают писаться – это вообще отлично. Мы тогда не были никакими не профессионалами, мы были сонграйтерами-любителями, но три года упорно писали. Мы написали огромное количество песен за это время. Штук пятьдесят.

Важно было переехать в Москву тогда?  

М.К.: Ну, эффект столицы известен. В любой стране игровых площадок не очень много. Игровых с точки зрения развития бизнеса, в частности музыкального. Ты едешь в Москву, Лондон, Мюнхен… для того, чтобы сыграть свою историю, разыграть карту в этой жизни, найти сообщество профессионалов, которые будут тебя развивать и помогать. Таких школ не очень много. В частности, на территории СНГ их сейчас две: московская и киевская. Это что касается музыки, шоу-бизнеса.

А в Киеве вы тогда не пытались что-то сделать?

М.К.: Нет. К сожалению, в то время был такой период, что либо Москва, либо Питер. В Москве мы попали в организацию, которая поставила нам определённые стандарты: студийные, медийные, пиар. Довела до ума наши образы.

Речь о «Снегири Музыка»?

В.Т.: Да. Эта история называется «не через постель». Мы напели несколько песен «Ундервуда» под гитару на магнитофон, и в апреле 2000-го года я отнёс эту кассетку Олегу Нестерову (основатель независимого лейбла «Снегири Музыка» - Прим.Ред.). Он послушал, ему понравилось, он нашёл это милым, забавным, стоящим внимания. Пригласил, и мы решили подписать с ним контракт.  

Кем был в то время Нестеров?

М.К.: Он был, действительно, известным игроком. Что касается бизнес-контекста, то 2000-й год для тогдашней поп-музыки был таким «водоразделом». В это время было достаточно инди-поп проектов, которые пребывали на высоте. Такие исполнители, как Земфира, Маша Макарова, Найк Борзов практически шли нос в нос (тогда Земфира не была ещё такой единоличной и ультимативной звездой, как сейчас). За этих артистов бились продюсеры. В частности Нестеров, Месхи (сейчас его имя известно на ивент-рынках Москвы). Был такой продюсер Бурлаков (Леонид Бурлаков – первый продюсер групп «Мумий Тролль», «Земфира» и «Братья Грим» - Прим.Ред.). Собственно, он и сейчас продолжает работать, но по сути, его чародейские и магические силы закончились. Вышеназванные личности и ещё пару игроков сошлись с известным деятелем культуры Артемием Троицким. Вместе они представляли собой «могучую кучку». Она могла развить шоу-бизнес в другом направлении.

В более независимом направлении? 

М.К.: Да. Инди-поп «выстрелил» с появлением группы «Мумий Тролль» во второй половине 1990-х. В это же время появился знаменитый клип Маши Макаровой на песню «Любочка». Подключились электронщики «Дэдушки», появились интересные рэп-проекты- Дельфин и Михей. Да, это был убедительный инди-поп с подтягивающимися группами. И в эту «лузу» шар «Ундервуда» тоже попал.

 
Когда золота эпоха российского инди-попа закончилась?

М.К.: Всё это длилось лет пять. Пока в начале 2000-х не стартовала «Фабрика звёзд» (на российском Первом канале «Фабрика звёзд» вышла в октябре 2002 года – Прим.Ред.). С одной стороны, это реалити-шоу возымело успех через всесилие ящика. С другой продюсеры «могучей кучки» не смогли между собой договориться, не смогли привлечь инвестиции. Мы это испытали на своей шкуре. Наш  первый альбом пошел хорошо. Но потом у продюсера исчезла бизнес-потенция, потому что он переключился на вещи, которые давали ему репутацию, а не кровь для нашего проекта. Сейчас он занимает скромные позиции педагога, преподавателя, музыканта. Мы много чего получили от компании Нестерова. Но и он много чего у нас забрал.

Почему же «могучая кучка» не смогла оказать сопротивление? 

В.Т.: У них не было партнёрства. Инди-продюсеры – это «волки-одиночки». Они в этом бизнесе, действительно, достаточно одинокие люди. Тех, кто их окружает, коллег, единомышленников – совсем немного. А что касается «Фабрики звёзд» и других проектов «Первого канала», то это продуманные брендовые продукты, на которые работают целые организации. Там всё в порядке и с маркетингом и менеджментом. Это настоящий классический бизнес. Это не бизнес для волков-одиночек. Волки-одиночки могут быть весьма удачливы, но это не может продолжаться у них стабильно. Если посмотреть на их творческую и бизнес-биографию, то можно увидеть, что она всегда со спадами и подъёмами. Кому-то повезло больше, кому-то меньше, но все они, конечно, очень талантливые люди, которые были весьма дружны с фортуной. По крайней мере в 1990-е годы.

Что происходило с «Ундервудом», когда история с инди-музыкой в России стала сворачиваться? 

В.Т.: Мы почувствовали невероятную свободу и лёгкость. Вообще, то, что называется инди-попом – это, конечно, очень интересный жанр, но очень узкий. А у нас такие песни, знаете, которые не очень-то под него подходят. Пока мы были с нашим продюсером, первым и единственным – с Нестеровым – то, условно это можно было назвать инди-попом. Мы с ним выпустили 3 альбома, а начиная с 4-го, который назывался «Опиум для народа», мы всё сами уже делали. Не то, чтобы продюсер связывал нам руки… но тут у нас появилась полижанровость, мы попытались ещё больше расширить свой песенный ареал.
 
То есть, инди-поп – это не совсем точное определение для творчества группы «Ундервуд»?

В.Т.: Мне вообще, в этих жанрах разбираться скучно. Вот ABBA – классическая поп-музыка, Beatles – классическая рок-музыка. Слушается и то и другое с одинаковой симпатией и интересом. Потому что очень вкусно. В случае с ABBA известно, что Бенни Андерссон и Бьорн Ульвеус (дуэт музыкантов, основавших группу – Прим.Ред.) – это люди с серьёзным музыкальным образованием и нетрадиционным музыкальным мышлением, и их аранжировки совершенно потрясающие. А альбомы группы Baetles – во многом заслуга Джорджа Мартина (режиссер звукозаписи группы, которого называют «пятый Битл» - Прим.Ред.). Потому что, конечно, у Маккартни, Леннона, Харрисона и Старра не хватало музыкального образования. Они были гениями «от сохи», которым продюсирование помогало. Поэтому мы не отрицаем роль продюсеров, но в нынешнее время продюсеры нужны, в основном, для начинающих артистов. Или для каких-то особенных спецпроектов, которые не могут без продюсера жить. Например, «ВИА Гра». Понятно, что в «ВИА Гре» может петь кто угодно. Понятно, что занимается ей один человек, который постулирует эстетическую и бизнес-программы.

Свой последний альбом «Женщины и дети», который вышел нынешней осенью, вы также записали без продюсера, а финансовые средства собрали с помощью краудфандинга. А сколько стоит сегодня записать альбом? 

М.К.: Всё очень просто. На музыкальном рынке запись композиции (об этом вам скажут в любой профешен-студии) стоит $2-3 тыс. Умножив это число на количество треков, вы получаете условный бюджет альбома. Конечно, если в этом деле не участвуют какие-нибудь известные имена. Например, когда я хотел привлечь продюсера Стивена Стрита, который пишет в Лондоне такие группы, как Kaiser Chiefs, Franz Ferdinand, то мне сказали, что он будет работать только от 50 тыс. евро. В этом смысле цена альбома очень вариабельна. Что касается краудфандинга, то здесь ты получаешь средства напрямую от своей публики, не отчитываясь перед издательской компанией и прочими промежуточными фигурами музыкального бизнеса.

До этого вы краудфандингом не занимались?

В.Т.: Это вообще для России новое увлечение, хотя в Европе и Америке уже достаточно популярное. Компания Planeta.ru, с которой мы работали, пионер российского краудфандинга, и подавляющее большинство их проектов успешны. И наш опыт тоже можно назвать успешным. Например, три вечных билета на концерты «Ундервуда», стоимостью 50 тыс. рублей были куплены за два дня! Ни у кого до нас такой истории не было.

Фото - Игорь Верещагин

Где вы раньше доставали деньги для записи альбомов?  

В.Т.: Первые три альбома – понятно, продюсировала компания «Снегири». А потом друзья помогали. К тому же, у нас ещё есть рабочая касса у группы.

Максим Кучеренко: Фонд собственного развития. ФСР (смеётся).

В.Т.: Я думаю, что такой у каждой группы должен быть. Мы приучились туда по 10% откладывать…

М.К.: Понимаете, как только тебя как культурного деятеля (а мы деятели культурные, мы, между прочим, члены союза писателей, мы между прочим, сто песен издали, на нас с любовью смотрят определённые политики (улыбается), то есть мы культуре нужны), начинает вытеснять консервативная музыка, то найдутся силы, которые буду тебя поддерживать. Природа пустоты не терпит. Совершенно точно. В частности, нас очень поддержал Андрей Матвеев – на сегодняшний день один из самых блестящих российских продюсеров (его последний проект - передвижная выставка «Титаник», он же возглавлял тур-офис Земфиры в последнем её туре, он же проводит самый большой российский фестиваль «Нашествие»). С его помощью мы сделали очень хороший альбом, который назывался «Бабл-гам».

Вы считаете, что слово «инди-поп» неточно характеризует группу «Ундервуд». А текстовой группой вы себя считаете? Насколько велика значимость текста в вашей композиции?

В.Т.: А это важно? Я не знаю, насколько это важно. Есть очень текстовые композиции, очень плотные, насыщенные, практически бардовские. Есть менее насыщенные, менее плотные, но они от этого не становятся хуже. Ну, вот скажу сейчас: «Да, мы текстовая группа». Значит, музыкальная составляющая менее важна? Нет, не менее важна.

Ну вот, например, о творчестве Земфиры у меня лично сложилось впечатление, что раньше она больше внимания уделяла стихам, а потом….

В.Т.: Нет, это неправда. Мне кажется, у неё всё очень органично. Она, действительно, очень хороший, плотный поэт, в отличие, наверное, от всех остальных поющих девочек с гитарами.  Понятно, что у её героини лирический образ всё время один и краска одна, практически. Но, всё, что она делает, получается убедительно. Музыкальная составляющая её такая же конкретная. Её композиторский почерк виден.

«Мужчины – это куклы в руках женщин и детей» - так сформулировано главное послание вашего последнего альбома. Как по-вашему, человек, который занимается творчеством и у которого есть семья, должен чем-то жертвовать? 

М.К.: Человек, который занимается творчеством – это всё-таки человек. Он принадлежит к определённому полу, определённому времени и определённой исторической силе. Эти факты можно либо полностью игнорировать, как это делали  молодые музыканты середины 1960-х (они игнорировали религию, игнорировали брак, игнорировали сексуальную ориентацию). Либо можно совершать традиционные шаги сопричастности жизненному базису. И в том и в другом есть энергия. Но в первом случае энергия очень короткая и разрушительная «Live fast die yоung».

Существует целая галерея талантливых и важных для культуры людей, умерших в молодом возрасте. Её называют в современной музыке «клуб 27». Последней в этом клубе числиться блистательная Эмми Уайнхаус, погибшая от наркозависимости в 27-летнем возрасте. Но немало и тех кто решил жить дальше. Они подпитываются такими ценностями, как семья, религия, добродетель и альтруизм. В заглавие нашего альбома мы вынесли песню с месседжем, который подтверждает таковой наш выбор. Мы хотим остаться в живых, мы хотим быть полезными обществу. Лично мне очень интересна семья как «маленькая империя». Я являюсь отцом троих детей. Мои дети родились в одном браке и мне интересно, как зарождается счастье в их жизни, как они учатся поддерживать друг друга. Если они научатся поддерживать друг друга, они конечно будут поддерживать и меня. Поэтому я за устойчивость и за свободу. А там как бог даст.

Виталий Ченский