Интервью порталу Peterburg2
«В творчестве есть свой алтарь и свои таинства»
В преддверии концерта 8 декабря в «Космонавте» редакция Peterburg2 узнала у Владимира Ткаченко и Максима Кучеренко из группы «Ундервуд», как музыканты отметят 30-летие коллектива, какие песни у них ассоциируются с Петербургом и чем так манит космос.
В 2025 году группа «Ундервуд» отметит свое 30-летие. Решили поговорить с музыкантами об успехе хита «Гагарин, я вас любила», современной музыке и секрете сохранения творческих отношений.
В следующем году группе исполняется 30 лет. Во-первых, поздравляю! А во-вторых, поделитесь своими ощущениями. Можно ли сравнивать возраст группы с человеческим – неужели скоро кризис среднего возраста?
Владимир Ткаченко: Спасибо! Мне кажется, не очень верно проводить параллели между возрастом человека и возрастом группы. Группа, при определённом наборе сложившихся компромиссов, может существовать вечно. Из неё могут уйти люди, которые её создали, музыканты, прийти другие сонграйтеры, фронтмены, певцы и т.д. Главное сохранить название группы. И тому есть масса примеров. Только кому это интересно. Надеюсь, наша группа обладает другим культурным кодом и набором компромиссов. Поэтому кризисы для нас являются важным пусковым механизмом для начала нового этапа работы.
Расскажите, как планируете отмечать круглую дату. Видела анонс большого концерта в Москве – планируется ли праздничная движуха у нас в Петербурге?
Максим Кучеренко: Нам без Питера никуда, дата этапная, красивая, нужно радостно отметиться. Пока подробностей раскрывать не будем, но надеемся, что ожидания оправдаем. Вообще праздник – дело странное: музыка и песни всё те же, но все (включая и нас самих) – все ждут чего-то нового. Это как любой банкет – всё то же, все те же, но праздник либо есть, либо нет. Следовательно, не в содержании дело. В метафизике. Ну и главное – необходимо чем-то удивить, это наша постоянная работа.
Кстати, про «удивить». В этом году вы вместе с Константином Хабенским выпустили альбом «Проект О», посвященный столетию со дня рождения Булата Окуджавы. Поделитесь, почему вам было важно создать этот проект? Как считаете, востребовано ли творчество Булата Шалвовича сейчас?
Владимир Ткаченко: Это идея Кости. Он давно её обдумывал, много лет. Мы тоже не сразу решились включиться. Пару месяцев вообще непонятно было – что это и зачем. Потом просто сделали демо и пошло-поехало. Задача благородная, что и говорить. Творчество Булата живо и вечно. Оно совершенно не потеряло ни актуальности, ни остроты. Именно в это время эти песни звучат особенно нежно и драматично. Другое дело, что публика ленива и забывчива. Поэтому нужно изобретать новые аранжировки и мотивы, чтобы обратить внимание населения на эти потрясающие песни. Лично я ничего не жду. Было бы глупо ждать каких-то бонусов от судьбы, переработав песни другого человека. Горд, что соприкоснулся с этим творчеством.
Любой, кто слушал ваши песни, замечал, что у них зачастую космическая или авиационная тематика. Расскажите, чем она вас так привлекает?
Максим Кучеренко: Это сложно объяснить, видимо, в репертуаре складывается свой «центр тяжести» и появляется подобное расширение. Во многом это связано с той территорией, на которой мы существуем. Только что пересматривал эпопею фильмов Павла Клушанцева («Метеориты» (1947 г.), «Bceленная» (1951 г.), «Дорога к звёздам» (1957 г.), «Планета бурь» (1961 г.), «Луна» (1965 г.), «Марс» (1968 г.). Джордж Лукас, Стенли Кубрик и Джеймс Кэмерон считают его своим учителем в жанре фантастики. Это я к тому, что тема космизма ещё до подвига Королева и Гагарина витала в воздухе и витает до сих пор и наверняка «заряжает».
Кстати, в недавнем альбоме «За горизонтом» эта тема снова возникает. Вы рассказывали, что песня «Далеко» посвящена Юлии Пересильд и ее полету – завидовали ли вы ее опыту? Расспрашивали ли ее о полете?
Владимир Ткаченко: Нет, не расспрашивал. Я тогда подумал: все же её об этом расспрашивать будут – от дочек до Эрнста. Поэтому лучше-ка я просто напишу песню и пофантазирую за Юлю. Я счастлив оттого, что сразу после приземления она прислала мне видеосообщение, где благодарила за песню «Далеко». Это было трогательно. А в космос я не стремлюсь. У меня тут на Земле ещё дел за гланды.
Давайте вспомним одну из ваших визитных карточек – трек «Гагарин, я вас любила». О чем эта песня для вас? Как вы думаете, почему она стала такой популярной?
Максим Кучеренко: Тут сложно что-то высчитать, но песня появилась в момент пересмотра исторических ценностей, когда из советского эпизода истории нужно было взять всё лучшее и двигаться дальше к новым горизонтам. Чтобы песню люди любили долго, в ней должно быть что-то о человеке. И ещё: мы появились на рубеже слома музыкальных эпох – в частности, было неясно, заглохнет ли рок-цивилизация и всё регрессирует до бардовского жанра и попсы, или же произойдет перезагрузка, и мы победим весь этот музыкально-исторический редукционизм.
Вы оба по образованию врачи – поделитесь, бывали ли случаи, когда нужно было спасать жизнь, или вы только лечите души?
Владимир Ткаченко: Это самый популярный вопрос от журналистов в адрес группы «Ундервуд» образца 2002-2024-го годов. Бывает, конечно. И жизни спасали, и души лечили, и ручкой писали, и фарму учили. Жизни спасать – моя непосредственная работа. Я реаниматолог. Но в этой профессии так случается, что помнишь только свои неудачи. А если ты спас человека, и он выжил – ну молодец, что выжил. И слава Богу.
Поделитесь своим секретом работы в команде – как можно соблюдать баланс и не разругаться?
Максим Кучеренко: Думаю, что об этом можно книгу отдельную написать. Но в целом, если коротко, территория творческой организации – это коммуналка 21-го века, где никто никому не мешает. Подобное сосуществование называется теперь коливинг, если я не ошибаюсь. С другой стороны, важно иметь центрифугиальную энергетику – это позволяет не разбредаться всем далеко и иметь общие цели и мотивы. Безусловно, музыкальный менеджмент и проектное мышление имеют большое значение. И да, какие-то сакральные моменты из нашей кухни я никогда никому раскрывать не буду, потому что в творчестве есть свой алтарь и свои таинства.
А можете ли выделить какую-то песню за весь период совместного творчества, которую вы больше всего любите и цените друг у друга?
Владимир Ткаченко: «До свидания», «Мария и снег», «Федюнчик, посмотри “Титаник”».
Максим Кучеренко: Я, к сожалению, не люблю разделять единое творчество группы «Ундервуд» на две фракции – это меня автоматически превращает в лицо внешнее, и тогда я впадаю в деструктивную диалектику инсайдера и аутсайдера. Но могу сказать, что в нашем дуэте гармоническая пластичность и мастерство лирических низкотемповых композиций – это безусловный приоритет Владимира. Среди них я бы выделил «Не спойлер», «Собаки на заднем дворе» и «Чего ты ждешь».
Как вы считаете, изменился ли ваш слушатель за время существования группы? Каким вы видите его?
Владимир Ткаченко: Этот вопрос не мучает меня на протяжении уже долгих лет. Я бы при случае задал бы его своему слушателю, если бы знал, как он точно выглядит. Но поскольку образ этих слушателей пребывает только у меня в душе (прекрасные девушки фертильного возраста, молодые, сильные, интеллектуально одарённые люди, милые бабушки в рюшах с сопливыми внуками, благородные дедушки с гипертонией, школьницы, ламберджеки, прохвосты, жулики, коммивояжёры, одутловатые учителя труда, грубые феминистки, поэты с низкой социальной ответственностью, гопники с высоким IQ и даже один шекспировед), то обратиться к ним я могу только в своих фантазиях.
Вам, наверное, часто задают серьезные вопросы. А что вас веселит? И как в целом находить позитив в непростые времена?
Максим Кучеренко: Источников позитива много: это дети с родительскими собраниями и велосипедами, готовка стейков во дворе родительского дома с сыном, еще дружеские обходы любимых заведений в Москве, спортплощадка с наращиванием количества подтягиваний, сыгранный концерт, и, конечно, Чёрное море, которое я вижу раз в месяц, когда приезжаю в родной Севастополь. Вижу, что многие радуются котам – но мне этого не понять, у меня на котов аллергия. Сразу скажу, что меня, как человека странного, путешествия, чтение книг, прослушивание музыки и походы в театр и кино радуют во вторую и третью очередь. Но всё-таки радуют. Да, еще стал более подробно заниматься рисунком и мечтаю об издании книги эссе с собственными иллюстрациями.
Кто из музыкальной среды вас вдохновляет прямо сейчас? Поделитесь недавним музыкальным открытием?
Максим Кучеренко: Мне очень интересно, как творит и развивается современный композитор Александр Ретинский, живущий в Питере. Его супруга Екатерина Ростовцева построила замечательный вокальный фолк-коллектив Toloka Ensamble, заставляющий рыдать в московском зале «Зарядье» почти всех. Сын моего друга попал в беду и после длительного курса лечения вдруг начал писать песни и обращается ко мне за советами. Как 15-летний человек приходит к песне – это наблюдать особо волнительно и ответственно. Сейчас мне нравится любая музыка с использованием арпеджиаторов – это такие электронно-музыкальные «леталки». Также люблю низкотемповой вокальный джаз, исполненный женскими голосами. Кроме того, страдаю виниломанией легкой степени и могу купить самые неожиданные LP. В частности, недавно за рубежом приобрел сингл 1985 года группы Modern Talking – долго слушал глубокий звук электронных барабанов.
Как издание о Петербурге, не можем не спросить об отношении к городу. Какие у вас есть любимые места или даже маршруты?
Владимир Ткаченко: Обожаю Петербург. Я бессмысленно гуляю по центру и наслаждаюсь видами. Каких-то специальных мест и зданий нет. Люблю абсолютно всё: от носильщиков на вокзале до белых ночей.
Поделитесь, пожалуйста, несколькими песнями, которые ассоциируются с Петербургом.
Владимир Ткаченко: «Петербургская свадьба» Башлачёва, «Оркестр» Сплина, «Солнечные дни» Кино и весь Розенбаум.
Максим Кучеренко: Это конечно «Город над вольной Невой…», еще главные темы седьмой симфонии Шостаковича, песня «Глаза» группы Аукцыон, песня «Иду Курю» Федора Чистякова, «Моя сладкая N» Майка Науменко и почему-то финал «Спящей Красавицы» Чайковского. Наверное, из-за того, что это тема имперского «гимна роялистов», и в ней как будто бы застывает сама архитектура Питера 19 века.
